Дерево тум-тум

Читала Лёше книжку под названием "Ленинградские математические кружки". Так случайно получилось - он не спал почти весь день, хныкал, кричал, жарко. Рядом ничего не было, только книжка одного человека, А. или Б., эти самые математические кружки. Читала наугад, сначала про принцип Дирихле. Лёша ничего, стал успокаиваться, хотя по-моему про принцип Дирихле неинтересно. Потом читала главу 4 - Делимость и остатки. И он заснул, почти сразу, еще до основной теоремы арифметики. Там сначала про разложение на множители написано, в частности: Поскольку 6=2х3, то 420=42х10=6х7х2х5=2х3х7х2х5=2х2х3х5х7. Лучше любой колыбельной, если произносить вслух. Великая вещь математика. Я, кстати, тоже отлично засыпала, когда к экзаменам готовилась.

У меня никогда не было кулинарной книги. А мне хотелось. Хотелось, чтобы она была большая, толстая, с полями для заметок, картинками и подробнейшими рецептами. По общему визуальному впечатлению - что-то типа Кодекс Серафинианус. Переплет мерещится чуть ли не кожаный, и еще откуда-то взялся маленький карандашик на веревочке, привязанный к корешку. Но это уже чересчур.
Когда я была маленькая, то завела специальную тетрадку - формата А4, с линованными страницами и жесткой обложкой. Туда я переписывала разные рецепты, рисовала разнообразные овощи и фрукты, а более сложные в изобразительном плане блюда вырезала из журналов и приклеивала. По какому принципу я выбирала рецепты - понятия не имею, мне было лет где-то восемь, и я не умела готовить даже вареную картошку, а только яйца всмятку и яичницу.
Еще у меня была (и есть) величайшая драгоценность, кулинарная книга моей прабабушки. Узкая тетрадь - высотой с лист А4, а шириной - вполовину, - исписанная тонким пером, светло-коричневыми чернилами, каллиграфическим почерком - прабабушка училась в гимназии. Я иногда ее достаю и смотрю благоговейно, разобраться ни в одном рецепте у меня не хватает духу. Сложно разобрать не почерк, а смысл. Рецепты - это такая вещь, которую каждый записывает исключительно для себя. Могут записать только разницу между своим способом приготовления и этим, могут опустить половину продуктов, потому что и так понятно, могут не указать пропорций - тоже и так понятно, могут посокращать все слова. У моей мамы в ежедневнике была когда-то таинственная запись: Баран пережлук. И все. Под этой записью скрывался рецепт салата, который сейчас в некоторых ресторанах называется "Восток". Надо взять редьку и порезать соломкой (или потереть), еще взять баранину (вареную что ли) и порезать такой же соломкой. Еще взять лук, и тоже порезать этой же соломкой, и обжарить, но так, чтобы он был коричневатый и хрустящий. А чем заправлять - не знаю. Для того, чтобы понять хотя бы это из красочной, но лаконичной записи "Баран пережлук" надо быть автором этой записи, и никем иным. И с каждым прошедшим годом шансы автора понижаются.
Книга с рецептами долгое время казалась какой-то такой необязательной поблажкой, поэтому я изобретала собственные велосипеды, периодически подпирая их костылями, взятыми из интернета. Мне, надо сказать, повезло с этими костылями, но теперь уже очень хочется прекрасную кулинарную книгу. Я, правда, не умею с ними обращаться.

Читаю книжку - Баудолино. Пока читаю - очень интересно, даже проехала свою станцию как-то раз. Как только не читаю - сразу не хочется. Прямо до ужаса. Хотя в конце - где василиск, мантикора, дикие абхазцы во тьме - стало существенно лучше.
flaass говорит, что "Имя розы" и "Баудолино" читаются на одном дыхании. Вот мне его все время не хватает, дыхалка слабая.

Добавление:
fairplay тоже говорит, что на одном дыхании.
У кого еще такое дыхание - говорите, я вас тоже запишу!
А также vbv.
И kuziil.

В прекрасной книжке про математиков встретилась прекрасная фраза:
"Помните, в ваши годы Рамануджан был пять лет как мертв."
Это к тому, что по статистике все значительные открытия математики делают в молодости. Потом у них что-то происходит с мозгом. Я не удивлена, математики - довольно часто крайне внушаемы, и, наверняка, еще на первом курсе соответствующих заведений им объясняют, что если сто человек сделали великие открытия в молодости, значит, так надо. Лингвистам тут несколько проще, этот пункт как-то не педалируется. Возможно, статистика даже не собиралась, в конце концов, это неочевидный повод для ее сбора. В лингвистике романтика и трагедия находятся где-то в другом месте.
Но сама фраза западает в мозг совершенно намертво. В пресуппозиции, видимо, всё, что Рамануджан успел сделать, пока не умер. Но эта популярная математическая идея насчет молодости доведена до совершенного абсурда, так что даже быть мертвым к тридцати трем годам - это уже достижение.

Вообще же это просветление мне ни за фигом не нужно. Потому что:
"...просветленность не гарантирует улучшения характера, мировоззрения и эстетического чутья, не говоря уже об интеллектуальных способностях, умении выявлять ошибочные мнения и разоблачать псевдопоэтические предрассудки. <...> Мешает ли нам в этом "просветление"? Думаю, что тоже да, потому что "просветленный" становится самодовольным, он наслаждается каждым мгновением, он безмятежен и невозмутим даже среди воплей страдания, физического или духовного."
Да чего уж там, я знаю парочку людей, которые вполне могли бы быть просветленными, с такими-то качествами. А если вспомнить про неверие словам и про отрицание того, что совсем недавно утверждал, так и вообще — —

В книге "Мумонкан" (хо-хо) среди множества абзацев про меня имеется и такой:
"Тот, кто верит словам, пытается сбить луну палкой и почесать мозоль, не снимая туфли, — разве он постиг реальность?"
В этом заключается большая проблема — в силу профессии и специальности, или вопреки им, но я постоянно верю словам. Люблю общаться с людьми и постоянно верю их словам, по крайней мере, половине, иначе пришлось бы слишком сильно напрягаться.
В остальном же я очень просветленная, очень. Это уже понятно.

Заметила за собой такую особенность - не могу читать ничего, что записано как стихи - строфами или как там, в столбик, в общем. Или мало чего. Что-то могу, да. Загадка такая, потому что я люблю стихи - похоже, что конечного списка авторов. Непонятно, откуда это. То есть, возможно - я очень люблю "Мастера и Маргариту", и некоторое количество выражений оказали на меня сильное влияние. Однако, боюсь, не те, что надо бы. Во-первых, насчет того, что ничего и никогда не просите - я буквально недавно осознала вопиющее расхождение с Евангелием и буквально недавно поняла, что не стоит так прислушиваться к словам именно персонажа по имени Воланд. Ну а во-вторых, естественно, насчет плохих стихов. Я правда не умею объяснять, какие плохие, какие хорошие и аргументирую все теми же "взвейтесь да развейтесь". Вряд ли на самом деле поэтому - я прочитала "Мастера и Маргариту" лет в двенадцать, и все стихи, которые мне очень нравятся, и которые я знаю наизусть, возникли гораздо позже. Папа говорил мне тогда, что ужасно печальный конец у этой книги, ужасно, но до меня совершенно не доходило.

Это я не в связи с популярным сериалом, который не смотрела, а просто речь зашла. Меня вообще обычно минует массовая истерика - к счастью. И "Охоту на овец" я прочла года на два раньше громадной популярности, в единственно правильное время, наверно. Мы все прочли, и нам понравилось. На этот счет сейчас существуют теории, километры текста написаны сейчас на сей счет, но тогда мы прочли и нам понравилось. Тогда вообще было проще (и колбаса дешевле) - без особых мук выбора, что издали, то и прочел. И все прекрасное.

А раньше, в те же тягучие двенадцать лет я прочитала "Фиесту" и ничего не поняла. Я и сейчас валенок, а тогда - к тому же лопоухий. Проблема главных героев ускользала от меня раз за разом, никак невозможно взять в толк, почему, почему они не могут быть вместе. Через какое-то время случайно услышала, как папа (который, разумеется, советовал мне прочитать) рассказывал кому-то, что понял потом, что в двенадцать лет ничего непонятно. Я не была не по годам развитым ребенком, вовсе.

Со стихами же была еще книжка, большая и зеленая - "Поэты серебряного века". Ужасной зимой, когда я готовилась к вступительным экзаменам, в основном - к математике (потому что три месяца назад не умела решать квадратные уравнения, а экзамен был профильный, и к тому же ужасно, отвратительно олимпиадный), и сидела, и решала задачи из Сканави, они там по спискам, и я уже могла из третьего, то хранила эту книжку с поэтами под столом или на коленях, и когда мне казалось, что начинаю сходить с ума, то читала что-нибудь. Извилины от этого раскручивались обратно.

Потом, когда все закончилось, и я работала в странном месте в странное время, в какое-то просто безвременье, и на обед ходила всегда одна - есть же предел общению с идиотами, то прочла за несколькими обедами "Вверх по лестнице, ведущей вниз", и это была чуть ли не первая книжка в этом странном промежутке времени, и после нее получилось о чем-то снова думать.

В общем, я хотела написать про стихи, а получилась вариация непопулярного флешмоба, который был непопулярен еще в декабре. Там, правда, много надо книжек, чуть ли не четырнадцать, но мне слишком хочется спать, я почти легла уже два часа назад.

В сообществе ru_books, как несложно догадаться, пишут рецензии на разнообразные книжки. И очень много пишут про всякие такие книжки, которые не то, чтобы позавчера написаны, не то, чтобы Акунин, Пелевин или Макс Фрай. Вот, например, про "Лолиту" могут написать, запросто ("богатая витаминами пища для ума"), про "Вино из одуванчиков" ("очень своебытная повесть, которая ко многому мягко и ненавязчиво, но подталкивает"), про "Над пропастью во ржи" ("от такой известной книги я ожидал несколько большего"). Как-то это очень удивительно, не то, что кто-то это всё прямо сейчас читает, это как раз хорошо, понятно и хорошо понятно. Безумно странно то, что кто-то настолько полон чистоты и незамутненности, читает Фицджеральда и пишет - "стоит отметить неповторимый стиль автора, стиль его описания американской жизни, жизни богатых людей, жизни чопорных нью-йоркцев" . Как будто примерно такая фраза не была написана уже сто миллионов раз.

Прочитала прекрасную книжку, очень актуальную и как раз для меня, под настроение. В ней все прекрасно и аннотация на обложке тоже. Там написано:
"Роман "Да здравствует фикус!" Джорджа Оруэлла (1903-1950), автора знаменитой антиутопии "1984", во многом автобиографичен. Главный герой, талантливый и непризнанный поэт, презирает материальное благополучие и пошлость обыденной жизни, символом которой служит фикус. Только любовь заставляет его понять, что помимо высокого искусства существуют простые радости, а в стремлении заработать деньги нет ничего постыдного.
На русском языке роман издается впервые."
На самом деле, главный герой — не очень талантливый поэт — сложно относится к деньгам и к материальному благополучию. Он их ненавидит, боится, очень хочет, он на них помешан, ни о чем другом и думать не может, но никак не презирает. Любовь в течение двух лет не может заставить его понять совершенно ничего. Заставляет только неожиданная ответственность.

Для того, чтобы писать такие аннотации, нужна большая смелость и некоторый даже талант или хотя бы опыт - все ключевые слова выделены верно и даже связи и отношения между ними расставлены логично. Так вполне могло бы быть, по крайней мере, по шаблону: талантливый поэт — презирает деньги — все плохо — любовь — все хорошо.

разные необычные события часто воспринимаются как должное. Как будто у кого-то и такое случилось, куклы разговаривали, и Белый Кролик, и Мышиный Король, почему бы и нет. Это совершенно прекрасно. Но когда потом перечитываешь, оказывается, что во всех нужных местах расставлены аккуратные замаскированные маячки для взрослых - "это сон", "это игра", "это выдумка". Все в порядке.
Такая подлость.