Дерево тум-тум

Люди в электричке. Арт-проект.
Правила такие: фотографировать можно только тех, кто сидит на лавке напротив. Или, если сидишь с краю, то можно на лавке напротив и через проход.
Если два месяца ездить в электричке, можно насобирать тридцать чуваков. И все они очень мне нравятся.
Расположены они по мере удаления от Москвы, а на каждой станции - от начала лета к концу.

( Люди )

Сегодня "Спартак" играл с "Челси". Я догадалась, когда вошла вечером в метро "Парк Культуры" - там было тихо-тихо и как-то просторно. Перед выходом с эскалатора стояли чуваки в бронежилетах и таких шлемах, будто играют в космонавтов. Человек двадцать, стояли в виде коридора. И все, кто сходил с эскалатора, тихо-тихо шли по этому коридору.
Я поехала вниз и по пути догадалась. Эскалатор наверх был битком набит фанатами "Спартака". В шарфиках такие. Опухшие и с мешками под глазами. Они орали, махали руками и кидались бутылками. Обычные люди смотрели с любопытством, как на явление природы.
Внизу толпа медленно-медленно ползла к эскалатору. На "Парке Культуры" когда много людей, они выстраиваются в шеренгу длинной в две трети так называемого "зала" и движутся со скоростью примерно метр в полминуты. Так они и делали, и при этом орали "Спартак вперед". Ну я не знаю, это как вышивать крестиком и орать то же самое.
Вот странно, когда смотришь на такую толпу, она состоит из дегенератов, сплошь. Ни одного человеческого лица. При этом понимаешь, что если встретить их по отдельности, они совершенно необязательно покажутся такими. Когда садилась в поезд, из него как раз вышел отдельный чувак в шарфике. Вполне нормальный на вид. Пошел к эскалатору, где превратится - -

Электричка 10.39 на самом деле приезжает не в 10.39. В 10.39 со свистом и на огромной скорости проезжает скорый поезд Владивосток-Москва. В начале у него несколько почтовых вагонов, потом плацкарт с тючками матрасов в окнах, купе - без тючков, посередине ресторан.
У меня странное ощущение, когда я вижу этот поезд. Владивосток - Москва! Это сколько дней ехать, восемь? В поезде. И вот, они почти доехали, с такой скоростью минут через 15 уже будут на вокзале. Ну ладно, после Мытищ он поедет медленнее. Через 25 минут они будут на вокзале. Не знаю, почему это странно. Чей-то путь длинною в восемь дней и мы на этой платформе. Не знаю.
Ну а в 10.40 или даже в 10.41 появляется моя медленная электричка. Кажется, она испуганно пережидает Владивосток-Москву в Тарасовке. А потом собирается с духом и ползет дальше. Впрочем, когда я захожу в вагон, на бегущей строке - которая используется только для показа часов, никакого бега - написано 10.38, так что все как бы в порядке.

Вот уже второе лето подряд по роду своей деятельности я много езжу на электричках. Основных родов деятельности у меня два - ребенок и работа. Ребенок на даче, работа в Москве. Работа в Москве, ребенок на даче. Ночевать без него в Москве я не очень умею. Раз в неделю, может быть. Электрички.

Электрички, которые останавливаются на нашем полустанке - это самые медленные, самые раздолбанные электрички, которые останавливаются вообще у каждого столба. Они идут в Александров или Сергиев-Посад со скоростью где-то тридцать километров в час, на ходу теряя детали. Все Ярославское направление усыпано этими деталями, всякий знает.

Сегодня я хотела пораньше, поэтому электричка 19.19 уехала еще за пять минут до того, как я пришла на платформу, а неожиданная электричка 19.25, которой не было в расписании - непосредственно перед этим. Мне как раз удалось увидеть ее отбытие. Почему ее не было в расписании - это отдельный вопрос. Электрички - это мир, это хаос, и пытаться структурировать их убогим веб-сервисом (кто-нибудь, кстати, знает хоть один не убогий?) - по меньшей мере нелепо.

В общем, они уехали, а я осталась. До следующей было еще минут двадцать пять, двадцать пять минут на Ярославском вокзале, вокруг тридцать градусов, до маленького мальчика - двадцать пять плюс сорок плюс пятнадцать минут пешком. Я расстроилась.

На шестом пути стоял Спутник. Спутник до Пушкино. Спутник - это такая как бы скоростная электричка. Это такая высшая каста белых электричек, которой почему- то позволено ехать быстро. Они бывают до Мытищ, Болшево или Пушкино, и делают только две остановки - Лосиноостровская и Мытищи, а те, что до Мытищ - и вообще ни одной, прямо туда едут. Я как-то ехала на таком год назад, но на стреноженном, обессиленном, следующем в Сергиев-Посад с унылой скоростью и всеми остановками. Должно быть, он сильно провинился.

Я села в этот Спутник на шестом пути. Там мягкие кресла, по два в ряд, как в автобусе. Свободные проходы. Есть воздух. Какой-то даже кондиционер. И люди! Я таких людей даже в метро редко вижу. Полный поезд мужчин в белых рубашках, в цветных рубашках, элегантных дам, людей в дорогой обуви, с ноутбуками, макбуками, эльбуками, айфонами и айпадами. Предположить, что это все происходит в той же самой стране, на той же самой железной дороге, где ездят обычные синие электрички с бабками в цветастых платьях, с продавцами всякой хрени, с краснолицыми мужиками, где нет воздуха - вообще невозможно. Совсем.

В этом чудесном поезде я доехала до Мытищ, по пути обогнав и 19.19 и 19.25. В Мытищах, правда, мне пришлось купить еще пару билетов в разных кассах - сначала на выход, потому что в их сверкающей скоростной электричке я ехала со своим плебейским билетом, потом - от Мытищ до Челюскинской, потому что московский билет в Мытищах не катит. Но, изрядно задолбав всех контролеров, на 19.25 я успела. Чтобы успевать совсем хорошо, нужно покупать честный скоростной билет, а вот что делать со вторым - пока не очень понятно. Я совершенно не уверена, что уникальный билет от Мытищ до Челюскинской можно купить в Москве.

Я успела на 19.25, хотя было уже 20 с чем-то и оказалась в другом мире - в обычной александровсклй электричке, где накурено и нечем дышать, а мужики в тамбурах вставляют между дверей палки, ноги и бутылки, чтобы хоть немного воздуха попало внутрь.

- А не упадет? - спрашивает один.
- Не упадет, - отвечает другой, - поймаем.
Перед остановкой он берется за бутылку, зажатую между дверей, и говорит:
- Один недостаток, все время туда-сюда надо.
И подмигивает.

А сзади последнего вагона едут еще два мужика, снаружи.

Это настоящие параллельные миры, не бывает ничего более параллельного - разве что рельсы, по которым они едут. И я сегодня по ним путешествовала.

А. или Б. - какой-то человек, в общем, - уехал в Киров, хотел выспаться в поезде, но у него оказались соседи - мама, папа и дочка, двух с половиной где-то лет. А. или Б. до часу ночи радовал меня смсками типа:

Будешь такое ням-ням?

Доч, ну не надо так делать, сейчас папа тебе даст по жопе.

Никакого пива ты че. Я тебе попью сейчас пива.. (Это, может, и не девочке было, не знаю, я в недоумении).

Ей просто завтра надо дать по сраке один раз! Чтобы шелковая ходила.

Написяешь на кровати, получишь по сраке. Поняла меня? Ты меня поняла?

Пойдем, мама расскажет тебе про ко-ко. Ты мой сладкий человечек.

А я его в ответ радовала футболом, ноль-ноль писала, или - красная карточка лодейро (или кто там).

В остальном же - съездили с Лешей на дачу. Очень упоительно ездить в метро с маленьким мальчиком, рюкзаком и коляской. В метро - переходы, то есть - лестницы. Рюкзак весит - ну, килограмм пять. (Маленький мальчик вырос, и я вообще почти ничего не взяла, правда, кашель, так что понадобились лекарства в бутылочках). Сам маленький мальчик весит килограмм пятнадцать, я считаю. И еще коляска, пять двести. Ну и вот, переходы, значит, а еще - эскалатор, транспортное средство повышенной опасности. Это значит - коляску сложить и повесить на плечо, а мальчика взять на руки. Такие дела. Но мы, в общем, доехали, туда и обратно. Туууда-сюууда, как говорит Леша.

Мы вернулись, и меня снова все бесит. До такой степени, что явно рано на работу, хорошо бы еще куда-нибудь съездить. Скажем, на пару лет.

Вчера весь день ехали - ехали на машине до Женевского аэропорта, летели на самолете до Франкфурта, летели до Домодедово, потом на машине до дома. В промежутках еще - на автобусе и монорельсе. В последней машине, когда уже вышли, Лешку наконец вырвало - его стало укачивать в машине.

Самолет до Москвы задержался - сначала очень долго всех обыскивали, потом кому-то стало плохо. В хвосте были свободные места, и мы пересели - чтобы втроем. Почти в самый конец - рядом с туалетом. Люди, которые стоят в очереди в туалет в проходе самолета, выглядят очень монументально и живописно, если смотреть на них сбоку и снизу. Образовывают разные скульптурные группы. Сначала была композиция - "Мужики хотят в туалет". Очень мощная, там четыре мужика были все как на подбор. Им долго ждать пришлось, поэтому потом композиция дополнилась тревожно выглядывающей из-за спины у последнего мужика теткой. Мужики выглядывали друг у друга из-за плеча, а тетка не дотягивалась. Еще были группа в полосатых рубашках, чувак с книжкой и интеллигентный молодой человек в очках. Смотреть можно бесконечно, это практически как море.

Что же до настоящего моря, то оно тоже есть. Непонятно, что мы делаем в городе, где устаешь просто от того, что находишься в нем.

В ноябре всегда очень отчетливо чувствуется виток спирали. Ноябрь - такой месяц, один на всю жизнь, и того много. В ноябре всегда идет один и тот же снег и один и тот же дождь. В остальные месяцы - разные, все время новые. В ноябре - даже не одинаковые, просто одни и те же, всегда, только время меняется.
Был такой ноябрь, всем похожий на этот, я думала сначала, что различаются только мелочи, но на самом деле нет. Тогда я была очень одинока, а сейчас - вот уж нет, совсем. Сейчас я наиболее одинока в метро. Потрясающее место - никому ничего от тебя не нужно, никто не дергает, едешь и читаешь книжку, посреди тишины и пустоты.

не прошла для нас бесследно. Раньше один человек - А. или Б. - уже в начале одиннадцатого начинал дергаться, что вот, на работу бы, а сейчас в это время он наливает себе чаю и пьет его совершенно спокойно. А у меня поломался таймер, которые долгие годы — — Я чуть не проехала Октябрьскую и Курскую. На Октябрьской я думала, что еще только Шаболовская, а на обратном пути вообще еле успела выскочить из вагона. Это же с ума сойти, как в метро мало народа, как много места, какие короткие станции и как быстро оно едет.

Первый раз за много лет - первый раз за много-много лет, двадцать восемь - это второе совершенное число, оно равно сумме всех своих делителей, кроме себя самого, но включая единицу - жду, когда кончится лето. Мало сказать - жду, я мечтаю, что вот оно кончится, вместе со всеми своими электричками, сорок минут, что ни делай, все равно - сорок, а, как-то я ехала - поздно, чуть ли не в слезах, что ах как поздно, а там мой младенец, на самом деле до десяти приехала, успела еще спать положить, так вот - феноменальная была электричка, на шести (что ли) станциях не останавливалась, а обычно - обычно те, что на нашей станции, те - у каждого столба, а эта - на шести станциях нет, так вот она идет тридцать пять минут. Как издевательство. Когда я иду на работу, Лешка машет мне рукой, а потом я иду по тропинке между деревьев, или по дороге, над которой нависают липы, или по тропинке, вокруг которой - пижма, чертополох, полынь, а внизу, в трубе - течет канал, - к электричке. И кругом меня лето, какие-то бабочки и даже стрекозы. А в Москве я иду две минуты до метро, а потом метро, и никакого лета, в прошлом году увидела стрекозу - чуть в обморок не упала. Никаких сил не осталось, совсем, я помню, это уже было, все уже было - мы жили на даче, на разных дачах, на пяти тысячах разных дач, на какой-то из них я провела девяносто два дня, прямо целиком, я была маленькая, но не очень, я ждала, когда кончится лето, когда, когда. Моя жизнь циклична, и она - спираль. Период двенадцать лет, период четыре года. Все уже было, хотя и не совсем так. Не то место, не то время. Но сил не осталось, когда же, когда, наконец.

А сегодня в электричке милостыню просила старушка, в малиновой кофте, цветастой юбке, в платочке, суровая. Она сначала прозвонила в колокольчик, а потом сказала:
- Кто может, сотворите милостыню.
И стала петь.
Про то, что нам русским послан крест тяжелый, за то что свергли ангела-царя, и теперь Россией правит деспот дикий, какой-то страшный лютый зверь, и так будет пока мы не раскаемся. Это основное содержание, вообще она длинная, эта песня.
Потом старушка уже прозой призвала всех раскаяться в убийстве царской семьи.
Я прямо ужасно расчувствовалась.